Трехмерность - оковы демона. Так сказал кто-то. Действительно, тот, кто сковал человеческое сознание трехмерностью, был настоящим тюремщиком. Как же можно было сокрыть прочную, прекрасную, высшую мерность!

Агни Йога

Монадный состав системы знаков и значений человеческого бытия занимал умы многих философов и языковедов. Отталкиваясь от классификации социальных явлений, предложенной в свое время Ф. Теннисом, Питирим Сорокин построил свою структуру семантических монад, названную им значимым компонентом человеческого взаимодействия и состоящую из значений, ценностей и норм . Социальные явления Ф. Теннис подразделял на пять основных классов: социальные общности, социальные отношения, нормы, ценности и стремления. Питирим Сорокин выделил в его классификации значимый компонент , состоящий из ценностей, норм и стремлений, затем заменил последнюю категорией значения и таким образом получил свою знаменитую семантическую триаду.

Значения, ценности и нормы у Питирима Сорокина связаны между собой не только функционально, но и генетически и способны переливаться друг в друга. В узком смысле слова любое значение у него является ценностью, в то же время любая ценность предполагает норму по ее реализации или отвержению. В свою очередь, любая норма является значением, а также позитивной или негативной ценностью.

Значимый компонент человеческого взаимодействия позволяет выявить суть родовых социокультурных явлений, несводимых к биофизическим свойствам взаимодействующих индивидов. Его основные компоненты позволяют обозначить, по мнению Питирима Сорокина, весь класс значимых явлений, наложенных на биофизические свойства индивидов и предметов, действий и событий. Человеческое взаимодействие, взятое вне значимого компонента, - чистый предмет биофизических наук. Значения, ценности и нормы не могут быть идентифицированы, считает он, ни с физическими, ни с биологическими свойствами носителей, однако силой своего воздействия именно элементы значимого компонента делают эти свойства индивидов иррелевант-ными4.

У Питирима Сорокина значения, ценности и нормы суть три основные семантические монады, причем значения или "когнитивные значения" (значения философии Платона, христианского символа веры, математической формулы, теории прибавочной стоимости Маркса и проч.) имеют довольно широкий спектр смыслов. По сути в этот термин он вкладывает содержание как явного дескриптивного значения, так и неявных его символических форм, а потому, с известными оговорками, термин этот может быть заменен на термин "знание" в его символическом понимании либо на "символ" в его дескриптивном смысле. Пользоваться этой иерархией семантических монад довольно неудобно, так как "значение" является родовым понятием, включающим в свое содержание представление и о символических, и о ценностных, и нормативных, и знаниевых монадах. Вне всякого сомнения, необходимо вывести "значение" из этой иерархии и заменить его чем-то иным.

Свою собственную оригинальную иерархию семантических монад изложил Ч.Моррис в книге "Значение и ценность". Исходя из учения Мида о трех фазах поведенческого акта (перцептуальная, манипуляторная и консумматорная), Ч. Моррис предположил, что каждый знак может рассматриваться как "имеющий три измерения, хотя некоторые знаки будут очень сильны по определенным параметрам и в некоторых случаях по некоторым измерениям они будут обладать нулевым весом. Знак является описывающим (десигнативным), поскольку он обозначает наблюдаемые свойства среды или же действующего лица; он является оценивающим (аппрейзивным), поскольку он обозначает консумматорные свойства объекта или же ситуации; и он является предписывающим (прескриптивным) на объект или же ситуацию, чтобы удовлетворить ведущий импульс"5.

Используя семантическую схему Ч. Морриса, В.Б. Ольшанский предложил свою социально-психологическую ее интерпретацию. К сожалению, она была изложена лишь в его кандидатской диссертации и никогда не воспроизводилась в публикациях, а потому и известна лишь узкому кругу специалистов.

Значения, связанные со знаками, циркулирующими в данном обществе в условном "идеальном" случае, В.Б. Ольшанским подразделялись на три основные группы: дескриптивные, прескриптивные и эвалюативные. Каждую из этих групп значений он определял следующим образом. Дескриптивные (описательные) значения - это такие суждения, которые раскрывают закономерности объективного мира. Они составляют каркас понятий конкретных наук. Прескриптивные (предписательные) значения в своей совокупности составляют социальные нормы. Это своеобразные правила и модели поведения, вырабатываемые в общностях и призванные регулировать совместную деятельность людей. Эвалюативные значения - это эталонная система, называемая ценностями, с которыми человек соотносит, а следовательно, в соответствии с которыми и оценивает все другие значения.

Знания, нормы и ценности, считает В.Б. Ольшанский, - это лишь полюса абстрактного континуума. Фактически же большинство значений содержит и описание, и оценку, и предписание, располагаясь внутри этого трехмерного пространства. Каждая из существующих в современном мире идеологий занимает особое место между знаниями, ценностями и нормами, в различной степени сочетая в себе эти элементы6.

Приведенные выше семантические модели по своему монадному составу весьма близки друг другу и в качестве основы могут быть использованы для построения семантической модели человеческой экзистенции. Создатели этих моделей решали иные, чаще всего внемировоззренческие, проблемы и исходили из иных методологических установок. Несмотря на то, что монадный состав в этих моделях почти одинаков, за одними и теми же семантическими монадами стоят совершенно различные модальности Бытия. Так, Питирим Сорокин явно исходит из признания психофизиологического параллелизма как некоей базы для социокультурной надстройки, и именно ее онтологию он обнаруживает за контурами значимого компонента человеческого взаимодействия. Ч. Моррис за семантической триадой усматривает онтологию социальной интеракции. В.Б.Ольшанский ею проясняет целостность универсума социально-психологических отношений. Нам же предстоит попытаться за иерархией семантических рядов обнаружить иерархии онтологических и ментальных рядов Мироздания.

Из целей нашего исследования органически вырастает задача выявления особой онтологической природы каждой из семантических монад. А потому возникает необходимость в уточнении монадного состава семантического универсума и дополнительной интерпретации составляющих, связанной с выявлением системы функционально-генетических связей, существующих между монадами.

И последнее. Монадный состав в семантической модели должен быть достроен доверху, в него должны войти символы, релевантные высшей онтологии - онтологии Абсолюта. В книге "Универсум морали" нами была предложена иерархия уровней семантического пространства Бытия, состоящая из символов, ценностей, норм и знаний7 .

Итак, пределами семантического континуума, которые нами были определены выше, являются Символ, или семантическая пустота, и Знание, или семантическая полнота. Семиотика позволила нам обнаружить и промежуточные значения - Ценности и Нормы (схема 6).

Символы Ценности Нормы Знания

Субъект. . . _________|_________|_________|_________ . . . Объект

Трансцен- Эвалюа- Прескрип- Дескрип-

дентные тивные тивные тивные

значения значения значения значения

Схема 6. Континуум семантических форм человеческой экзистенции.

Если двигаться по семантическому континууму от знаний к символам, то значения знаков становятся все более неопределенными и неоднозначными, но при этом и более насыщенными экзистенциальной смысловой энергетикой. Символ и есть Реальность в ее сакральной тотальности (символическая реальность), так как Символ есть знак Духа. "Сначала было Слово" - эту мистическую интуицию можно интерпретировать таким образом: первичная форма реальности была символической, представлявшей собой не что иное, как сингулярное пространство Духа. Символ не требует иной реальности, кроме той, которая ему имманентна. Как пишет А.Я. Гуревич, в средневековой культуре "символ не представляет собой лишь знака, знаменовавшего или обозначавшего какую-либо реальность или идею. Символ не только замещал эту реальность, но вместе с тем и был ею. Символ в какой-то мере воспринимал свойства символизируемого, и на символизируемое распространялись свойства символа"8.

Явные знания по своей знаковой природе дискурсивны. Они всего лишь дескриптивные ярлыки внешней объективной реальности, реальности Объекта. Если символ есть Слово, то знание - Термин. Термин - это семантический ярлык, этикетка вещи, объекта. Значение термина предельно конкретно, а потому несет в себе хотя и однозначную, но энергетически крайне слабую смысловую нагрузку.

Между Символом и Знанием находятся промежуточные семантические монады: Ценности и Нормы. Если исходить из энтропийной концепции развертывания семантических форм, то Ценности есть продукт распада Символов. Нормы же своим генезисом обязаны энтропии Ценностей. Знания суть конечный продукт распада Символов, Ценностей и Норм. Сами знания катастрофически распадаются на дурную бесконечность терминологических частностей. Это целый хаос рациональных значений, лишь частично поддающихся систематизации перманентно сменяющими друг друга научными парадигмами. Универсум явных знаний есть конечный продукт распада символической реальности, за которой разверзается нижняя бездна бытия - Хаос. Историческое движение знаковых форм, таким образом, - это перманентное понижение уровня онтологической значимости Первознака.

Если Символ есть знак с бесконечной валентностью и содержанием, стремящимся к нулю, а Знание - знак, содержание которого стремится к бесконечности, а валентность - к нулю, то промежуточные семантические формы обладают определенными содержанием и валентностью, соотнесенными со степенью проявленности онтологии, которые они репрезентируют. Ценности имеют эвалюативное (антропное) содержание, однако при этом утрачивают трансцендентную валентность, а потому и не в состоянии означивать мир в целом. Нормы становятся еще более наполненными содержанием, потому что за ними стоят реальные социальные институции, и в то же время валентность их падает, становясь прескриптивной (социетальной), так как они призваны способствовать реинтеграции индивидов лишь в определенный момент отношений социальной действительности. Знания, втягивая в себя всю полноту объективированного и овнешненного мира, обладают уже самой низшей - дескриптивной (натуральной) валентностью, способной означивать лишь телесные (технологические) функции субъекта. В то же время в пределах своего континуального отрезка семантические монады имеют собственные валентности.

Каждая из семантических монад бесконечна по своей валентности, но эта ее бесконечность имеет смысл лишь на определенном интервале онтологического континуума. Континуальные формы семантической валентности подразделяются на космическую, антропную, социетальную и естественную. Рассмотрим каждую из монад всеобщего семантического континуума в отдельности.

Символы являются бесконечными знаками, или знаками с бесконечным числом трансцендентных значений, программирующими отношения между Микро- и Макрокосмом. Символы составляют семантическую основу трансцендентного языка, интенциональным референтом которого выступает Абсолют, или Бесконечный Субъект. Символы , или трансцендентные значения , - это семантические протомонады, протозначения, протознаки . Исходя из понятия знака как родовой категории, Ч. Моррис рассматривает символы как знаки знаков9.

Посредством трансцендентных значений, совокупность которых составляет непроявленную семантику Логоса, Человек укореняется в космическом универсуме, в высшей онтологии - Бытии Абсолюта. Символы лежат в основании космологии Человека, или трансцендентной антропологии, которая выступает либо в форме мистики, либо в форме теологии. Символические значения пытается приспособить к своей познавательной практике и такая неявная форма европейской рациональности, как нарождающаяся ноология - учение о ноосфере.

Символы - знаки с бесконечной космической валентностью, или абсолютно бесконечные знаки, содержание которых стремится к нулю в связи с тем, что репрезентирует онтологию Великой Пустоты, выступающую способом существования Пустотного Субъекта, т.е. Абсолюта. В Символе, считает Ю.М. Лотман, "содержание лишь мерцает сквозь выражение, а выражение лишь намекает на содержание"10.

Символ - особый знак, так как только он один обладает абсолютной бесконечной валентностью и выступает бесконечностью всех иных бесконечностей, т.е. совокупностью всех непроявленных семантических форм, каждая из которых бесконечна в рамках определенного онтологического синтеза субъективности и объективности.

Символы находятся в начале всеобщего семантического континуума и означивают всю непроявленную тотальность Абсолюта, так как являются пустотными значениями . Назовем их трансцендентными значениями . Трансцендентность Символов обусловлена тем, что оперирование ими связано с выхождением за "пределы беспредельного", и тем, что они не подлежат рациональному пониманию.

Символы как трансцендентные значения даются Человеку на заре его космогенеза, и всю последующую свою историю он подпитывается первичной энергетикой Слова. Именно поэтому символы являются семантической основой Доктрины Начала Истории. Энтропия Символа дает бесконечный ряд проявленных и конкретных словобозначений вплоть до терминов. Человек рождается в Слове и умирает в Термине, чтобы вновь воскреснуть в Слове. Трансцендентное значение - это внешний слой Слова, Логоса, несущий в себе высшие смыслы бытия, смыслы существования в беспредельном Космосе. За этим слоем высших смыслов на более проявленных ступенях Бытия раскрываются менее общие смыслы, связанные с существованием человека в родовых, социальных, природных пределах.

С позиции рационализма значение Символа - бессмыслица, не поддающаяся логическому определению. На самом деле трансцендентное значение есть Интегральный Смысл всей совокупности смыслов многоуровневого человеческого существования, но постигается он не практикой рационализации, а практикой трансцендирования, о чем речь будет идти ниже. Трансцендирование связано не с неуемной логизированной говорливостью, присущей рационализации, а с мудростью умолчания. В предельном своем виде она связана с интерпретациями священного Слова.

Ценности, или эвалюативные значения, суть знаки с предельно широким спектром антропной валентности, программирующие уже не внутренние отношения Субъекта как Микрокосма, а отношения между целостными субъектами, представителями единого человеческого рода.

Ценность обладает уже неким эвалюативным содержанием, характеризующим феноменальную целостность человека, ее валентность уже не является абсолютно бесконечной. Как и любая иная монада, ценность - также бесконечный знак, или знак с бесконечной валентностью, но не на всем семантическом континууме, как символ, а лишь в континуальных пределах, в которых существуют антропные, человеческие значения, т.е. в пределах субъектно-субъектных отношений, позволяющих человеку сохранять свою родовую идентичность.

На определенном этапе эманирования символической реальности (либо ее энтропии) с Символа "сдирается" внешняя трансцендентная оболочка, и он обнажается до явной Ценности. Ценности сбрасывают избыточную трансцендентную оболочку и обретают свою имманентную эвалюативную валентность. То, что порождается, согласно теории эманации, всегда является и менее целостным, и менее универсальным.

Ценности выступают семантической основой гуманитаристики, и интенциональным их референтом является Человек как Род, или Человеческий Универсум. Эвалюативные значения служат семантической основой феноменологии человека, или собственно антропологии, которую иногда обозначают термином "культур-антропология".

Ценности - знаки с бесконечной антропной валентностью и с содержанием, стремящимся охватить собой всю тотальность субъектно-субъектных отношений родовой (феноменальной) реальности человека. Ценность - это как бы символ с нулевой трансцендентной и бесконечной антропной валентностью. И напротив, символ - это ценность с нулевой антропной и бесконечной трансцендентной валентностью (трансцендентная ценность). Лишь в пределах этих форм валентности каждая из знаковых монад в состоянии оставаться релевантной содержанию внутренних отношений соответствующих универсумов.

Нормы, или прескриптивные значения, - это знаки, наделенные социетальной валентностью, программирующие отношения нецелостных, частичных субъектов в актах совокупной социальной деятельности, основу которой составляют безличные позиции, статусы, роли.

Нормы - продукт эманирования (распада) ценностей. Они являются семантической основой социетальных языков, лежащих в основании социальной технологии , и их интенциональным референтом выступает уже не человек, а социум, социальный универсум, обладающий своим особым общественным сознанием . Они регулируют уже не отношения между микрокосмами, или целостными субъектами человеческого рода, а отношения между нецелостными, частичными субъектами, выступающими элементами некоего социального множества - общества.

Прескриптивные значения составляют семантическую основу социальной антропологии, или социологии личности.

В качестве особой семантической монады нормы также обладают бесконечным числом значений, но лишь в пределах социетальной части целостного семантического континуума. Норму, являющуюся эманационным порождением ценности, можно в идеале представить как ценность с нулевой антропной и бесконечной социетальнои валентностью. Ценность же - как норму с нулевой социетальной и бесконечной антропной валентностью (эвалюативные нормы).

Известно, что Риккерт различал нормы и ценности примерно таким же образом. В работах 1910-х годов он утверждал, что ценность становится нормой только в том случае, если некий субъект сообразуется с ней в своем долженствовании, принадлежащем уже не трансцендентному, а имманентному миру, связанном с волей субъекта. В основе неокантианской аксиологии так и не был устранен дуализм имманентного Бытия и трансцендентного Смысла, который, вступая в соотнесение с субъектом, превращается для него в некий императив - долженствование. И все это потому, что ценности рассматривались в ней скорее всего не в качестве неявных трансценденталий, а в качестве неявных эвалюативных значений, чья природа не трансцендентная, а эвалюативная. В то же время с переходом ценности из плана феноменального бытия, в социальный происходит отрицательная инверсия ее валентности, и тогда ценность действительно превращается в нормы долженствования, соотнесенные с экзистенцией частичного субъекта.

Социетальное содержание нормы превращает ее в своеобразную семантическую маргиналию, несущую в себе одновременно и человеческую, и внечеловеческую регулятивную функции. С одной стороны, норма репрезентирует требования социальной целесообразности, а с другой - требования человеческой определенности, личностные качества и свойства которой способны лишь прескриптивно упорядочиваться в безличные социальные структуры. В отличие от неявных прескрипций, содержащихся в символах и ценностях, явные нормы в основном задаются извне, выступая основой социального долженствования, опирающегося в своем воздействии на сознание нецелостных индивидов как на внешние, так и на внутренние формы насилия (совесть в социологизме - всего лишь интериоризированный внешний социальный контроль).

Явные нормы - внешние социальные предписания, которым человек должен подчиняться внешним же образом. Человек здесь уже отвечает не перед самим собой и не перед другим человеком, а перед внешним социумом, обществом.

Знания, или дескриптивные значения, - это знаки с естественной, или натуральной, валентностью, программирующие отношения между объективациями.

В процессе эманирования (энтропии) норм выделяются и обосабливаются от прескрипций явные знания, систематизируемые наукой. Явное знание - это норма, чья социетальная валентность стремится к нулю, а естественная валентность - к бесконечности. И наоборот, норма - это знание, естественная валентность которого стремится к нулю, а социетальная - к бесконечности (прескриптивные знания).

Дескрипторы релевантны законам естественной необходимости даже в случае, если их происхождение не естественное, а искусственное (технология). К этому типу объективации относятся и физические человеческие индивиды - носители психофизиологических свойств. Знания - семантическая калька с кодов естественных языков , самым сложным из которых является генотип.

Знания - знаки с бесконечной естественной валентностью и содержанием, стремящимся охватить всю тотальность объектно-объектных отношений природного универсума. "Если при употреблении выражения, - пишет Дж. Серл, - не сообщается никакого дескриптивного содержания, то оно не может установить связи с объектом"11.

Интенциональным субъектом знаниевого языка выступает Гносеологический Субъект - адепт законов природной необходимости. Дескриптивные значения интегрируются естествознанием, одной из форм которого выступает биологическая антропология, или биология человека. Явные дескриптивные знания составляют семантическую основу Доктрины Конца Истории.

Знания суть семантический изоморфизм естественных значений, содержащихся в объективных законах природы и технологии. Знаки, превращаясь в термины, фиксируют реальные связи и отношения между естественными и искусственными объектами. Понятия науки и являются субъективными выражениями объективного содержания природных и технологических процессов. Структура законов объективной действительности и структура дескриптивных значений находятся в семантико-онтологическом соответствии, что позволяет науке быть "производительной силой", т.е. непосредственно инициировать расширенное воспроизводство объектно-объектных отношений.

Знания - одноуровневая семантическая монада, являющаяся конечным продуктом эманирования (энтропии) символов. Как и все остальные семантические монады, знание, или дескриптивное значение, можно рассматривать как бесконечный знак, но ограниченный той частью семантического континуума, на котором располагаются естественные, или природные, значения, репрезентирующие порядок необходимости. Знания - семантический инвариант естественных кодовых зависимостей внутренних отношений объекта, или межобъектных отношений. Оно лишь по форме субъективно, содержание же его абсолютно объективно.

В отличие от символа, который является семантической пустотой , дескриптор - знак, чье содержание есть семантическая полнота . Дескриптор - элементарнейшая семантическая монада, чья валентность стремится к нулю (естественно, на всем протяжении семантического континуума; в пределах его природной составляющей, как подчеркивалось выше, он обладает бесконечным количеством значений, в чем и заключается его парадоксальность), а содержание - к бесконечности. В натурализме самым элементарным и в то же время "содержательно перенасыщенным" дескриптором выступает квант пространства, времени и движения.

Знания, или дескриптивные значения, составляют основу последней исторической формы рациональности - явной рациональности, крайними проявлениями которой выступают сциентизм и натурализм. Однако, не нарушая генетических связей с неявными формами рациональности, имплицитно содержащимися в символических, ценностных и нормативных системах, систематически подпитываясь с их стороны энергетикой иррациональных смыслов, составляющих гносеологическое пространство человеческой экзистенции, наука, или явные знания, в состоянии вырабатывать достоверные сведения о природных сущностных силах человека. В то же время чистый дискурс - ограниченная форма знания, или знание об ограниченной сфере бытия. "В знании, - писал Лев Карсавин, - качествует само бытие; и знание не искажает и не ограничивает его, но дает его таким, каково оно есть на самом деле: ограниченным, преимущественно разъединенным дурною бесконечностью. К счастью для нас, ограниченность знания, как ограниченность самого бытия, до некоторой степени восполняется самосознанием, другим качествованием того же бытия... не отвергая знания, не отвергая даже онтического смысла и онтической ценности, присущих самой ограниченности знания-бытия, мы в некоторой мере превозмогаем эту ограниченность"12.

Явные знания, являясь одномерными семантическими монадами, не должны претендовать на то, чтобы описывать надприродные, надобъектные связи и отношения мироздания. В узком смысле наука есть система естественно-научного знания. Наука может быть только наукой о природе как естественной, так и искусственной, в ее сугубо объектно-объектных отношениях. Не может быть наук о надприродных процессах и явлениях: социальных, антропных, астральных. Очень опасно конституировать более высокие формы человеческого самосознания в качестве строго сциентистских, так как в них тогда начинают укореняться ложные представления и об обществе, и о человеке, и о сакральном.

Наука в узком ее семантическом значении есть совокупность явных дескриптивных знаний. В широком же смысле она есть совокупность явных дескриптивных и неявных прескриптивных, эвалюативных и трансцендентных знаний. Однако современный крайний сциентизм, являющийся порождением позитивизма, отрицает свои мистические, эпистемологические и социальные корни, предельно логизирует и рационализирует процедуру поиска "объективной" истины. На самом деле характер истины существенно различается от одного семантического ряда к другому. Сакральная истина, постигаемая трансцендированием посредством символов, может быть не только субъективной, но и столь же достоверной, как объективная истина, добываемая посредством дескриптивных значений. Эвалюативная и прескриптивная формы истины - некий органический синтез субъективного и объективного в эпистемологическом и социальном познании человека и общества. Истины, добываемые посредством различных семантических средств, суть различные по своей природе истины и относятся они к различным сферам человеческого существования.

(от лат. subjectum - подлежащее + греч. semantikos - обозначающий) - модель категориальной структуры индивидуального сознания, на основе которой путем анализа значений объектов (понятий и т.п.) выявляется их субъективная «классификация». Размещение в С. с. п. тех или иных значений позволяет проводить их анализ, судить об их сходстве и различии. Математически субъективное семантическое пространство выражается с помощью координатных осей, точек и вычисления расстояния между ними.

Построение С. с. п. как метод исследования и как модельное представление категориальных структур получило широкое распространение в области психологии памяти (семантические модели долговременной памяти), психологии мышления и теории принятия решения. Этот метод находит также применение в дифференциальной психологии, в исследовании когнитивных (познавательных) аспектов сознания и самосознания (личности и группы). См . Семантика , психосемантика . (В.Ф. Петренко)

Добавление ред .: Очевидно, изучение С. с. п. относится к исследованиям того, что Л.С. Выготский назвал «внутренней, или смысловой, структурой сознания».

Психологический словарь. И. Кондаков

Субъективное семантическое пространство

• Словообразование - происходит от лат. subjectum - подлежащее и греч. semantikos - обозначающий.
• Категория - система категорий индивидуального сознания, при помощи которых происходит оценка и классификация различных объектов, понятий.
• Специфика - если принять определенные допущения, в частности о независимости данных категорий, то появляется возможность размещения тех или иных значений в многомерном семантическом пространстве, которое получает свою характеристику в системе координатных осей, на основании которых вычисляется расстояние между значениями.

Глоссарий психологических терминов. Н. Губина

Субъективное семантическое пространство (от лат. subjectum - подлежащее и греч. semantikos - обозначающий) - система категорий индивидуального сознания, при помощи которых происходит оценка и классификация различных объектов, понятий. Если принять определенные допущения, в частности о независимости данных категорий, то появляется возможность размещения тех или иных значений в многомерном семантическом пространстве, которое получает свою характеристику в системе координатных осей, на основании которых вычисляется расстояние между значениями.

М.Ф. Панкина

СЕМАНТИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО ЯЗЫКА И ПОДХОДЫ К ЕГО ИЗУЧЕНИЮ

Изучая семантическое пространство языка, мы получаем достоверные знания о той части кон-цептосферы, которая в нем представлена. Устанавливая строение семантического пространства языка, лингвисты получают сведения о некоторых особенностях когнитивной деятельности человека, поскольку удается конкретизировать содержание и структуры знаний, находящихся в концентосфере людей.

Термин «семантическое пространство языка» прочно вошел в обиход как метафора, связанная с осмыслением и освоением концептуальной значимости «языка пространства» (пространственных объектов, их связей и отношений) в механизмах языковой категоризации мира [Кубряко-ва 1997].

Важнейшей стороной связи когнитивной науки с лингвистикой является исследование семантики, значения языковых форм и выражений. «Семантика - это все содержание, вся информация, передаваемая языком или его единицами» [Степанов 1990: 436].

Современная когнитивная лингвистика принципиально разграничивает концептосферу и семантическое пространство языка.

Семасиология - отдел лингвистики, который изучает значения языковых знаков и разъясняет смысл человеческих высказываний. Ее цель состоит в том, чтобы выявить структуру мысли, скрытую за внешней формой языка. Традиционная семасиология занималась довольно бессистемно то значениями индивидуальных выражений, то изменениями значений. «.. .Ключ к пониманию мыслительных категорий и категорий нашего опыта лежит в анализе языковых данных - ведь именно они отражают и объективируют то, что уже подверглось когнитивной обработке человеческим разумом» [Кубрякова 2000: 84].

Что касается современной семасиологии, то основным предметом ее внимания является семантическое представление: вместо того, чтобы рассуждать о значениях и изменениях значения, она стремится моделировать их и представлять в виде эксплицитных формул.

Ученые, посвятившие свои работы изучению когниции [Гарднер, Демьянков 1992: 39-77], [Демьянков 1994: 17-33] полагают, что наиболее существенные из представлений нашего мозга и имеющихся структур сознания - это те, которые

уже сформировали значения языковых знаков, те, которые репрезентируют структуры сознания с помощью языковых знаков.

Предмет когнитивной лингвистики - анализ семантического пространства языка, репрезентирующего те или иные концепты. Когнитивная лингвистика использует понятие «концепт» для отграничения исследуемого материала, а также для раскрытия внутреннего единства и структурированности значительных участков лексико-фра-зеологической и синтаксической системы языка, объединенных репрезентацией одного концепта в разных его ипостасях.

Понятие «пространство» в терминологии имеет несколько больший семантический потенциал, чем в прямом значении: «пространство» - это организованная среда. Среда в этом случае рассматривается как совокупность природных или иных условий существования.

Психология оперирует понятием «субъективное семантическое пространство», под которым понимается система категорий индивидуального сознания, при помощи которых происходит оценка и классификация различных объектов, понятий путем анализа их значений.

«Семантическое пространство языка - часть национальной концептосферы, обозначенная языковыми средствами, названная в языке и представленная семемами и семами» [Попова, Стер-нин 1999: 28-29].

В семантическом пространстве получаемая извне информация существует в виде лексических и синтаксических значений, которые обрабатываются соответствующим языком. Вся совокупность значений, передаваемых языковыми знаками данного языка, образует семантическое пространство данного языка.

Число лексических значений (семем) как единиц плана содержания языка скорее всего не может быть подсчитано. Число лексем оказывается меньше числа семем, так как большинство

слов многозначны. Необозримость лексико-се-мантической системы в целом побуждает исследователей ограничиваться частными системами. Исследователи выделяют различного рода лекси-ко-семантические группы, классы, поля. В настоящее время известно несколько подходов к структурами семантического пространства языка.

Например, ПС. Щур различает несколько типов членения семантического пространства на поля, используемые в языкознании [Щур 1974]. Два принципа положены в основу объединения поля: парадигматический и синтагматический.

Парадигматический принцип группировки лексических единиц представлен в полях Г. Ип-сена, Й. Трира, JI. Вайсгербера , , . Основой для вычленения этого типа полей служит наличие общих значений у групп слов, составляющих данное поле.

Начало синтагматического исследования полей положено В. Порцигом . Он первым обратил внимание на наличие системных семантических зависимостей, которые существуют между словами типа «лаять» и «собака», «ржать» и «лошадь», «цвести» и «растение». Эти зависимости (wesenhafte Bedeutungsbeziehungen «существенные смысловые связи», по терминологии В. Порцига), обусловленные семантической совместимостью сочетающихся лексем, явились основанием для выделения семантических полей, которые представляют собой минимальные сочетания слов, ядром которых выступает глагол или прилагательное. Однако В. Порциг не принимал во внимание структурного критерия, и ему не удалось показать разнообразия взаимодействий всех элементов лексического состава языка.

Исходя из методических соображений, удобнее начать описание лексико-семанти-ческих систем с лексико-семантического поля.

Понятие поля соотносимо с понятием категория. Категория, как правило замкнута, она насчитывает относительно небольшое и при этом конечное число членов, образующих между собой оппозиции и четко отграничиваемых друг от друга. В поле же объединяются элементы, число которых не обязательно должно быть конечным и неизменным. Внешние границы поля размыты. Точно так же могут быть размыты и границы между элементами поля, хотя отношения между ними

имеют тоже характер оппозиций.

В лексико-семантическом поле группируются слова, семемы которых имеют общие компоненты значения (интегрирующие семы). Между собой семемы различаются не менее чем одним компонентом значения (дифференциальной семой). В лекси-ко-фразеологическом поле объединяются слова и фразеологизмы, семемы которых обладают одной или несколькими тождественными семами.

Лексические оппозиции опираются на различия в семном составе семем. Одна и та же сема может быть в одних случаях интегрирующей, а в других дифференцирующей. Семы представляют собой минимальные элементы, выявляемые при «расщеплении» значений слов. Они выделяются в результате оппозиционных тестов, составляющих так называемый метод компонентного анализа.

Все разновидности концептов были обнаружены путем анализа значений (семем) слов. Сфера концептов в голове человека многомерна и многокрасочна.

Семасиология установила, что семантическое пространство языка - это не набор, не инвентарь семем лексем, а весьма сложная их система, образованная пересечениями и переплетениями многочисленных и разнообразных структур, организующих концепты то в ряды, то в цепочки, то в поля с центром и периферией, то в ветвящиеся деревья, то в серии с перекрестными отсылками и др. [Попова 1996: 65]. В семантическом пространстве языка много разных конфигураций концептов. Вся эта сложная система концептов, образующая семантическое пространство данного языка, требует дальнейшей разработки и детализации. Это пространство открывается лишь тем исследователям, которые ищут системные отношения между языковыми значениями. Устанавливая строение семантического пространства разных языков, лингвисты получают сведения о некоторых особенностях когнитивной деятельности человека, поскольку удается конкретизировать содержание и струкгуры знаний, находящихся в концептосфере людей.

Семантические пространства разных языков могут существенно отличаться друг от друга и по составу концептов, и по принципам их структурной организации. Лингвисты установили эти различия, занимаясь теорией перевода,

типологией языков, контрастивным анализом родного и изучаемого языка. Сопоставление семантических пространств разных языков позволяет увидеть общечеловеческие универсалии в отражении окружающего людей мира и в то же время выявляет специфическое, национальное, а затем и групповое, и индивидуальное в наборе концептов и их структуризации.

Человечество живет на одной планете, однако в разных уголках Земли, в сознание людей попадают не одни и те же впечатления. Это ведет к образованию разных наборов концептов в концептосферах разных языков. Даже при наличии тождественных концептов у разных народов в семантическом пространстве их языков эти концепты могут быть по-разному сгруппированы, объединены по разным признакам.

Сопоставление устройства семантических пространств разных языков позволяет увидеть общечеловеческие закономерности познания и их варьирование, их разнообразие, их национальную специфику. Устройство семантического пространства играет определяющую роль в организации всей системы конкретного языка.

Одним из интереснейших открытий в процессе изучения семантических пространств было обнаружение классификаторов (от лат. classis - разряд, класс и fació - делаю, раскладываю), используемых людьми для «упаковки» близких в каком-нибудь отношении концептов в ту или иную структуру.

Исследование Дж. Лакоффа убедительно показывает, что классификаторы - категория исключительно ментальная, порождаемая мышлением человека. Классификаторы играют важную роль в создании семантического пространства каждого языка, организуя его в те или иные структуры. Семантическое пространство каждого языка существует как стремящееся к бесконечности множество концептов, структурированных с помощью классификаторов разного рода. [Лакофф 1988]. Когнитивные классификаторы, принадлежа концептосфере, выявляются через анализ интегральных сем языковых единиц.

Классификаторы, которые рассматривал Дж. Лакофф, имели формальное, то есть конкретно чувственное выражение. Это были окончания, служебные слова и другие звучащие показатели. Но классификаторы обнаруживаются и в самом семантическом пространстве, в

группировке его концептов путем обозначения таких концептов одним и тем же звуковым сигналом (одной и той же лексемой или группой взаимосвязанных в ряды и последовательности лексем). Такого рода классификаторы не лежат на поверхности системы языка и выявляются только при семантическом анализе лексики и фразеологии.

Классификаторы играют важную роль в организации семантического пространства каждого языка, организуя его в те или иные структуры. Следовательно, семантическое пространство языка существует как стремящееся к бесконечности множество концептов, связанных классификаторами в разнообразные группы, классы, ряды и поля, составляющие в конечном итоге определяющее начало устройства системы любого языка.

Познание человеком окружающего мира безгранично и беспредельно. Семантическое пространство развивается одновременно с процессом познания человеком окружающего мира. Поэтому можно говорить о безграничности и беспредельности развития как концептосферы, так и семантического пространства языка.

Список литературы

Гарднер Г., Демьянков В.З. Когнитивизм, когниция, язык и лингвистическая теория //Язык и структуры представления знаний. - М.: ИНИОН РАН, 1992.

Демьянков В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода //Вопросы языкознания. - 1994. № 4.

Кубрякова Е.С. Язык пространства и пространство языка: К постановке проблемы //Изв. РАН. Серия лит. и яз. - 1997. Т. 56. № 3.

Кубрякова Е.С. О понятиях места, предмета и пространства //Логика языка. Языки пространств. - М., 2000.

Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов //Новое в зарубежной лингвистике. -М.: Прогресс, 1988.

Попова З.Д. Семантическое пространство языка как категория когнитивной лингвистики. // Вестник Воронежского гос. ун-та. Сер.1. Гуманитарные науки, 1996. - № 2.

Попова З.Д., Стернин H.A. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях. - Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1999.

Степанов Ю.С. Семантика. //Лингвистический энциклопедический словарь. - М.: ИЯ АН СССР, 1990.

Щур Г.С. Теория поля в лингвистике. - М.: Наука, 1974.

Ipsen G. Der alte Orient und die Indogerma-nen. - Stand und Aufgaben der Sprachwissenschaft. -Heidelberg, 1924.

Porzig W. Wesenhafte Bedeutungs-beziehun-gen // Beiträge zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatur, 1934. - Bd.58.

Trier J. Deutsche Bedeutungsforschung Germanische Philologie. - Heidelberg, 1934.

Vom Weltbild der deutschen Sprache. l.HB.-Düsseldorf, 1953.

THE SEMANTIC SPACE OF A LANGUAGE AND APPROACHES TO ITS STUDY

Studying the semantic space of a language, we obtain true knowledge about that part, of the conception-sphere, which is presented in it. Determining the semantic structure of a language space, linguists get information about some peculiarities of a cognitive activity of a person, because they succeed in specifying the content and the structure of the knowledge presented in the conceptionsphere of people.

Семантическое пространство является воплощением мотивов, намере­ний и интенций его автора. То есть языковая личность, в нашем исследовании, творческая, представляет собой важнейшее звено в исследовании текста, и пси­хологический аспект анализа текста является не менее важным, чем лингвисти­ческий.

Производитель текста создает свой личностный продукт со своими лич­ностными психическими особенностями, которые нельзя не учитывать. Оппо­зиция поэт - текст исследована В.Н. Топоровым, утверждающим, что «присут­ствие «психофизиологического» компонента в виде определенных его следов в самом «поэтическом» тексте открывает редкие возможности для решения мно­гих существенных вопросов, относящихся к широкой теме культуры и приро­ды, и, в частности, вопроса о докультурном субстрате «поэтического» и вопро­са «обратной» реконструкции психофизиологической структуры творца по ее отражениям в творении - в тексте» (Топоров, 1995, 429). Это утверждение ак­туально и применительно к творчеству Северянина, имя которого наиболее яр­ко вошло в историю русской лирики как одно из принадлежащих «серебряному веку» имен. Однако в истории этой оно было связано как с полускандальной репутацией шумно известного эстрадного поэта, писавшего свои манерные «поэзы» на потребу невзыскательному обывателю начала века, так и с трагиче­ской поэтической судьбой полузабытого поэта-эмигранта с ярким музыкаль­ным лирическим даром. В судьбе Игоря Северянина «сошлись» противоречия эпохи как отражение драматических и трагических путей России XX века.

В текстах Северянина отражается специфика его мышления: выход из­начальной естественности жизнеощущения (глубинных психофизиологических порывов) из подсознания непосредственно в текст. Специфика творческого по­рыва (понятие, принятое в когнитивной лингвистике) в текстах Игоря Северя­нина диктуется мгновенными впечатлениями, стремлением передать их публи­ке (читателю и слушателю), то есть самовыражением как способом существо­вания. Например, О. Мандельштам применительно к поэзии Данте определял это явление так: «Поэтическая материя существует только в исполнительном порыве» (Мандельштам, 1990, 254).

Поэтические тексты Северянина строятся на диссонансе конкретного мира природы и «грезового» мира человеческой мечты. Поэтому северянинские образы, выведенные из глубин подсознания, поддаются более эмоциональному объяснению, чем рациональному, отличаются повышенным эмоциональным напряжением и либо фиксируют живописную картину мира, либо выражают самооценку или оценку лирического героя. «Текст представляет мир автор­ского творения, близкий к миру действительному, но практически духовно ос­военной и смоделированной им реальности» (Диброва, 1998, 250). Для поэтиче­ских текстов Северянина поэтому характерна повышенная смысловая плот­ность, объединение в одном контексте лексических значений разных слов, дифференциация семем которых исчезает и создается единая смысловая атмо­сфера текста:

Природа всегда молчалива,

Ее красота в немоте.

И рыжик, и ландыш, и слива

Безмолвно стремятся к мечте. Остро ощущаемая поэтом дисгармония мира человека и мира природы приводит к попыткам их вербального объединения в пространстве микротекста. Причем лексико-семантические группы растений и цветов, а иногда и зоонимов создают внешне предметную мозаичность семантического пространства тек­стовых фрагментов.

Персонификация предметных образов, в нашем примере весьма далеких друг от друга - гриб, цветок, плодовое дерево - осуществляется через связь с семантикой действий и признаков человека, оцениваемых автором как гармоничные, вызывающие одобрение: молчание, немота, безмолвие, меч­та. Таким образом, в «тесном пространстве стихового ряда» (термин Ю. Тыня­нова) мир природы и мир человека «сливаются», взаимодействуя друг с другом.

В поэтических текстах Северянина наблюдается характерная для всех лирических произведений тенденция к предельной насыщенности, которая реа­лизуется во внутренней структуре лирических стихотворений - в композици­онных приемах, в семантической наполненности стихотворных рядов и состав­ляющих их языковых единиц. На этом фоне неизменно возникает проблема со­отношения в текстах значений и смыслов отдельных слов и словосочетаний. «Смысл слова представляет собой совокупность всех психологических фактов, возникающих в нашем сознании благодаря слову. Значение...есть тот непод­вижный и неизменный пункт, который остается устойчивым при всех измене­ниях смысла слова в различном контексте... слово, взятое в отдельности и в лексиконе, имеет только одно значение. Но это значение есть не более как по­тенция, реализующаяся в живой речи, в которой это значение является только камнем в здании смысла» (Выготский, 1982, 369).

Именно в семантическом пространстве художественного текста слово переживает семантическую динамику, приобретая в зависимости от коммуни­кативных намерений автора, его эмоциональных переживаний и когнитивных ценностных отношений различные значения, расширяя или сужая свой смысл, сочетаясь с «несочетаемыми» словами: вздохи левкоев, фиалковый ликер, жас­миновые ночи, лазурные розы; эффективные нервы, благоуханный дневник и т.д. Отдельные слова употребляются в текстах Северянина одновременно в не­скольких значениях (см. анализ слова «марионетка»), что влечет за собой соз­дание новых смыслов и позволяет демонстрировать столь характерный для творчества поэта прием наложения нескольких семантических характеристик на одно слово.

Поэтому для исследования поэтики Северянина немаловажно понятие диффузности слова. На наш взгляд, именно благодаря этой способности одно и то же слово в оценочном высказывании занимает различные позиции: оце­ночного субъекта, оценочного объекта, оценочного предиката, мотива оценки.

Диффузность слова понимается как «взаимопроницаемость его отдель­ных значений в некоторых контекстах, то есть своего рода нейтрализация при­сущих им особых дифференциальных признаков. Значения многозначного сло­ва находятся в отношениях комплементарной дистрибуции (дополнительного распределения) друг к другу, то есть различных лексико-семантических пози­циях» (Шмелев, 1973, 79). Признак диффузности может проявляться в случае тематической общности слов, что особенно характерно для лирики Северянина. В поэтических текстах такое совмещение значений создает эффект смысловой емкости, смысловой многоплановости. Этот эффект способствует появлению у внешне «безоценочных» слов оценочных и эмоциональных коннотаций, по вы­ражению Мандельштама, «призвуков и присмыслов» (Мандельштам, 1990, 239), детерминирующих также особую лексико-семантическую сочетаемость слов:

Влекусь рекой, цвету сиренью, Пылаю солнцем, льюсь луной,

Мечусь костром, беззвучу тенью, И вею бабочкой цветной

(«Эго-футуризм»)

Прием аперсонификации в данном тексте олицетворяет слияние челове­ка с природой, «перевоплощение» личности, реализуемое ключевыми словами поэтики Северянина (светило, вода, цветок, огонь). Семантика ключевых слов изменяется по сравнению с прототипическим словарным значением из-за того, что для поэзии типично «сдвинутое, осциллирующее употребление», «поэтиче­ская игра, как световая иллюминация, строится сразу на нескольких вспыхи­вающих одновременно или одно за другим значениях» (Апресян, 1994, 89)

Специфическая для идиостиля Северянина мозаичность семантического пространства поэтических текстов оправдана одним из лозунгов эгофутуризма, им провозглашенных: смелые образы, эпитеты (ассонансы, диссонансы). Ре­гулярность персонификаций и аперсонификации базируется, на наш взгляд, на втором лозунге «новой» поэзии: самоутверждение личности.

Смысловая несовместимость слов (солнечная тоска, сиреневый нок­тюрн, сочный вечер, бриллиантовый трепет и мн. др.)» использование ключе­вых слов как «маски» семантического предиката (...ах, я - фиалка..., Индейцы - точно ананасы, и ананасы - как индейцы... и др.) с очевидным диффузным значением слов свидетельствует о диффузном характере шкалы оценок поэта, о регулярном взаимопроникновении семи символических элементов в его поэти­ческом речемышлении и вызываемом ими эмоциональном напряжении (Марке­лова, 2000, 15):

очень хорошо - довольно хорошо - нормально - плохо - довольно плохо -

очень плохо

восторг - радость -удовольствие - безразличие - неудовольствие - возму­щение (гнев, презрение) В поэтической коммуникации диффузия оценочных значений репрезен­тируется иронической оценкой: передачей неодобрения, порицания, осуждения

с помощью слов и конструкций с внешне положительным знаком отношения: одобрением, похвалой, комплиментом-лестью:

О, бездна тайны! О, тайна бездны!

Забвенье глуби... Гамак волны...

Как мы подземны! Как мы надзвездны!

Как мы бездонны! Как мы полны! Ироническое отношение автора убедительно доказывается анализом языка Северянина поэтом и критиком В. Ходасевичем: «На самом-то деле мы не очень надзвездны, не очень подземны и не очень бездонны, а просто нас укачал автомобиль и только что выпитый ликер, и у нас кружится голова. И в эту самую минуту, когда мы уже готовы признать фешенебельное прекрасным, а элегантное - высоким, сам Игорь Северянин вдруг останавливает наш ком­фортабельный лимузин и с брезгливым лицом объявляет: «Гнила культура, как рокфор» (Ходасевич, 1991, 499).

СЕМАНТИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО - предложенная американским физиком Д. Бомом модель целостности мира как всеобъемлющего движения (Holomovement). Он поставил задачу построения концепции, которая в рамках единого методологического подхода объединила бы материальную Вселенную и сознание. Фундаментальная отличительная черта космологии Бома состоит в признании неразрывного единства реальности, ее неделимой целостности. С этой точки зрения мы являемся частью целого, которое обладает способностью генерировать идеи о самом себе и регистрировать их внутри себя самого. Эта парадигма объединенного бытия напоминает индийскую концепцию акаша.

В России близкий подход развивал математик и философ В.В. Налимов. Однако в его концепции смыслы и материя - это не различные проявления единой реальности, как у Бома, а две автономные реальности - физический мир и мир семантический, которые непосредственно связаны между собой через геометрию мира. По мнению Налимова, такой подход обладает тем преимуществом, что создает предпосылки для построения сверхъединой теории поля, которая будет объединять оба слоя реальности. Придавая смыслам самостоятельное существование как особой реальности, Налимов формулирует основную аксиоматику своей концепции. Весь воспринимаемый нами мир интерпретируется как множество текстов. Что касается биосферы, то здесь текстами следует считать отдельные особи, виды, популяции; в ноосфере в качестве текстов следует принимать различные аспекты сознательной деятельности.

Ключевым понятием тезауруса концепции С.п. является понятие смысла. Согласно Дж. Колеру, смысл есть сеть значений в определенных состояниях и алгоритм для решения проблем. Природа смысла раскрывается через одновременный анализ семантической триады - смысл, текст, язык (код). «Смысл смысла, - пишет австро-американский психолог В. Франкл, - в том, что он направляет ход бытия». Эволюция текста связана со спонтанным появлением фильтра, взаимодействующего с исходной функцией. Для описания этого взаимодействия Налимов предлагает использовать формулу Байеса, которая применяется при решении статистических задач о минимуме риска. Формула Байеса позволяет рассчитать апостериорную вероятность каждого из возможных событий. По Налимову, изначально все возможные смыслы мира спрессованы вдоль семантической оси подобно тому, как на действительной оси спрессованы числа (линейный континуум Кантора). Поскольку спрессованность смыслов в одномерном С.п. следует понимать как их непроявленность, их исходное состояние надо интерпретировать как семантический вакуум. Распаковывание смыслов, или появление текстов, осуществляется путем формализма Байеса, который осуществляет вероятностное взвешивание вдоль семантической оси. Возникновение вдоль этой оси функции распределения статистических весов (плотности вероятности) и означает появление текста. В общем случае, полагает Налимов, можно говорить о текстах, задаваемых функцией распределения не только вдоль оси, но и в многомерном С.п. Если физический мир и мир семантики - два автономных слоя реальности, то их взаимосвязь должна обеспечиваться потоками информации. В рамках анализируемой концепции информацию следует рассматривать как сложный процесс, состоящий из элементарных актов, протекающих в многомерном мире самоорганизующихся систем. Такое понимание информации соответствует философии А. Бергсона и А. Уайтхеда, ориентированной на системный подход постнеклассической науки. Информация, обеспечивающая связь между материальным и семантическими слоями реальности, может быть только необратимым процессом, развивающимся в многомерном и нелинейном мире.

Недостаток концепции В.В. Налимова состоит в том, что, постулируя самостоятельное существование С.п., он не видит необходимости определить соответствующий ему физический референт. Уход от поисков такого референта равнозначен отказу от исследования проблемы методами теоретической и экспериментальной физики.

Независимую попытку обнаружить такой физический референт в 1960-х гг. предпринял российский физико-химик Н.А. Кобозев. По его мнению, для того, чтобы мозг человека был способен мыслить безэнтропийно, должен существовать внешний источник антиэнтропии, или энтропийный вакуум. Связь между этим источником и атомно-молеку- лярными структурами коры головного мозга, согласно гипотезе Кобозева, обеспечивается квантовым ансамблем сверхлегких частиц, обладающих спином S. Однако эти частицы не были обнаружены экспериментально.

Другое решение проблемы предложено Л.B. Лесковым, который сформулировал мэоническую парадигму. Используя в качестве исходного пункта концепцию С.п. Налимова, Лесков дополнил ее двумя постулатами: а) физическим референтом С.п. является мэон - разновидность физического, или квантового, вакуума; б) все объекты материального мира, начиная от элементарных частиц и кончая мозгом человека, обладают свойством консиенции - способностью информационного взаимодействия с семантическим потен-циалом мэона (conscientia на латыни означает осведомленность в чем-либо, совместное знание). Преимущество такого подхода очевидно: он открывает путь к использованию достижений современных теорий физического вакуума, а также к проведению на этой основе специальных экспериментальных исследований.

Свойства мэона парадоксальны. Не будучи объектом материального мира, включенным в метрику Эйнштейна-Минковского, мэон не подчиняется закономерностям термодинамики и теории относительности. Если передача информации осуществляется с участием мэона, то скорость этого процесса может значительно превышать скорость света. Не подчиняясь закону роста энтропии, мэон не характеризуется стрелой времени: прошлое, настоящее и будущее для него как бы синхронны. Эти свойства мэона не укладываются в картезианско-ньютонову парадигму, но здесь нет противоречия, т.к. речь идет о квантово-механическом феномене, соответствующем постнеклассической картине мира. Процессы информационного взаимодействия семантического потенциала мэона с материальными объектами можно описывать на языке современных теорий физического вакуума (торсионные волны в модели А.Е. Акимова - Г.И. Шилова, взаимодействие бюонов по Ю.А. Баурову).

Остается открытым вопрос о механизме кодирования семантического потенциала в квантовых структурах мэона. Существует, однако, один радикальный способ обойти эту трудность: достаточно предположить, что мэон выполняет функцию не банка, а транспортного агента смыслов, а их генерацию в этом случае можно связать с индивидуальным и «коллективным» сознанием. Этой гипотезе соответствует семантический принцип, которому можно придать либо слабую, либо сильную форму. В первом случае это будет означать, что существует планетарное семантическое поле, а во втором - этому соответствует космическое поле.

Литература:

Налимов В.В. Спонтанность сознания. М., 1989;Лесков Л.В. Семантическая Вселенная // Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. 1994. № 2.

Словарь философских терминов. Научная редакция профессора В.Г. Кузнецова. М., ИНФРА-М, 2007, с. 487-489.